Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Страница 100

100

Стремясь воспрепятствовать выходу соединений Волховского фронта к Неве на синявинском направлении и ликвидировать «весьма неприятный прорыв», германское командование спешно перебрасывало сюда дополнительные силы, в том числе прибывшую из Крыма 170-ю пехотную дивизию, части 121-й пехотной и 5-й горнострелковой. Они с ходу контратаковали. Немцы попытались также использовать «тигры», находившиеся в районе станции Мга. Однако танки, действовавшие на совершенно неподходящей для них местности, в условиях отсутствия мостов, способных выдержать их тяжесть, не смогли даже добраться до поля боя, и их пришлось отвести назад.

Начиная с третьего дня советское наступление застопорилось. В первую очередь потому, что танки и пехота остались без артиллерийской и авиационной поддержки, в основном из-за безграмотности начальников, не сумевших распорядиться свалившейся на их головы техникой. Штаб артиллерии 8-й армии «не имел опыта управления большими массами артиллерии» (еще одна беда недоучек — слишком много дали пушек, а что с ними делать — не объяснили), поэтому этого самого управления и не организовал. А начальник артиллерии фронта и его штаб и вовсе не ломали себе голову подобными вопросами, возложив планирование, организацию и исполнение на нижестоящие инстанции. Никаких ударных группировок не создавалось, все приданные на усиление армии Старикова 24 артиллерийских и гвардейских минометных полка были равномерно распределены по дивизиям с плотностью 70—100 орудий на километр фронта, хотя имелась полная возможность на направлении главного удара создать плотность до 180 стволов на километр. Но принцип концентрации сил и средств никак не укладывался в генеральских головах. После обработки переднего края обороны противника (400—1000 м) сопровождение наступающих частей и обеспечение боя в глубине даже не планировалось. Таким образом, пехота ушла вперед, артиллерия осталась на месте и бездействовала.

Не могу сказать, чем занимались «соколы» генерала И.П. Журавлева, поскольку уже на третий день над полем боя их не наблюдалось. «В этот день резко изменилась не только наземная, но и воздушная обстановка, — свидетельствует П.К. Кошевой. — С утра по нашим войскам стала действовать очень активно авиация противника. Она налетала группами по 5—15 самолетов с интервалами от 20 до 60 минут… Авиация врага, появившаяся внезапно, висела над районом 1-го Эстонского поселка и Тортолово черной, ревущей массой. Бомбардировщики сменяли друг друга волна за волной в какой-то дьявольской карусели. Над полем боя стоял грохот разрывов тяжелых бомб и горький дым пожарищ». С этого момента и до конца сражения немцы удерживали абсолютное господство в воздухе. В результате атакующие полки несли большие потери и быстро утрачивали боеспособность (историографы 13-й воздушной армии, на своей шкуре эту «карусель» не испытавшие, напротив, заявляют, что на протяжении всей Синявинской операции «в целом в воздухе преобладала советская авиация», уничтожившая 215 самолетов врага. Жаль, что врагу это нисколько не мешало уничтожать нашу пехоту и танки).

Новоиспеченные советские автоматчики на радостях двое суток непрерывно строчили из своих ППШ и, расстреляв все мыслимые нормы, остались без патронов: «А получилось это потому, что на фронте впервые оказалось много автоматов… Как только начиналась атака, бойцы нажимали на спусковой крючок и без передышки выстреливали целые диски. Конечно, здесь сказывался и психологический фактор. С автоматом, прижатым к животу и непрерывно стреляющим, легче идти вперед».

31 августа наступил момент шаткого равновесия. Первый эшелон, углубившись в оборону противника на расстояние до семи километров и израсходовав «психологический фактор» до последнего цинка, выдохся. Потери 8-й армии за пять дней составили 16 185 человек. Немцы тоже не имели достаточно сил, чтобы восстановить положение. В этой обстановке Военный совет фронта принял решение о вводе в сражение с утра 1 сентября 4-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала H.A. Гагена. Командующему Ленинградским фронтом было предложено использовать выгодный момент для нанесения встречного удара.

Но эти меры к лучшему обстановку не изменили. Гвардейский корпус попал под «дьявольскую карусель» еще в районах сосредоточения. Затем его соединения двинулись через обширные Синявинские болота, действуя подчас по пояс в воде, прокладывая себе дороги под непрерывным артобстрелом и бомбежками. Управление войсками то и дело нарушалось. Своя артиллерия и авиация развертывание корпуса прикрыть не смогли. В результате он понес большие потери еще до встречи с немцами. К 4 сентября наибольшая глубина прорыва войск Волховского фронта через лесной массив между Мгой и Синявино, где у немцев опорных пунктов не имелось, составила 9 километров. До Невы оставалось не более шести, но дальше не удалось продвинуться ни на один метр. Противник стянул в район прорыва прибывающие крымские дивизии, подразделения 121-й и 96-й пехотных дивизий с других участков фронта. В районе Тортолово появились танкисты 12-й дивизии из группы Байера, высвободившиеся после боев за Ивановское.

X. Польман приводит в своей книге выдержки из захваченного дневника советского командира: «4.9. Вчера был дан боевой приказ: прорыв на Ленинградское шоссе на Московскую Дубровку… похоже на то, что дальнейшее продвижение вперед без предварительного расширения вклинения на флангах — просто глупость. Однако наш 861-й стрелковый полк по решению командира корпуса, генерал-майора Гагена, сегодня целый день атакует, но не сдвигается с места. До 18 часов полк потерял 65 % своего рядового состава и 100 % командиров». Всего действовавшая в составе корпуса 294-я стрелковая дивизия потеряла в сентябре 6934 человека из 7288, вступивших в бой.

100